В Какую Больницу Везли Пострадавших Из Чернобыля
Содержание
- 1 Атомная медсанчасть
- 2 Мотыльки над Припятью: что стало с ликвидаторами аварии на Чернобыльской АЭС
- 3 Неудобные тайны Чернобыля: все, кого лечили в Москве; умерли, а все, кто попал в Киевскую клинику; выжили, благодаря одному человеку
- 4 Где В Москве Лечили Чернобыльцев 6 Больница
- 5 Жизнь и смерть в Чернобыле II
- 6 Врач, спасавшая ликвидаторов — о радиационных ожогах и серых пиджачках
- 7 Чернобыль: как это было
Атомная медсанчасть
В Припяти в ту ночь по «Скорой помощи» дежурили диспетчер Л. Н. Мосленцова, врач В. П. Белоконь и фельдшер А. И. Скачек. В приемном покое дежурили медсестра В. И. Кудрина и санитарка Г. И. Дедовец. Первый вызов с АЭС поступил почти сразу после взрыва. Что произошло, толком не объяснили, но Скачек выехал на станцию. В 1 ч 35 мин с обычного вызова в диспетчерскую вернулся врач Белоконь. Сколько-нибудь внятной информации о произошедшем не было. В 1 ч 42 мин. позвонил Скачек и сообщил, что есть обожженные люди и требуется врач.
Из терапевтического отделения потребовали, чтобы больные ничего с собой не брали, даже часы – все подверглось радиоактивному заражению. Марчулайте попросила, чтобы прибывающие складывали свои документы и ценные вещи на подоконник. Переписывать все это было просто некому.
Обожаю разматывать клубки и сопоставлять истории. Например, старенькое забытое интервью с Анной Губаревой, онкологом Киевского института радиологии и онкологии, принимавшей первых ликвидаторов, завело меня в тьмутаракань поисковых запросов и многочисленных свидетельств.
Леонид Киндзельский был мужик с характером. Несмотря на настоятельные рекомендации московских коллег, он открыто отказался использовать этот метод: профессора смутило, что лечение острой лучевой болезни полностью совпадает с лечением острого лейкоза после лучевой терапии.
— Да. Брату сделали пересадку костного мозга. У Лени в костном мозге осталось 27% живых частиц, он уже чах. И если бы его лечили, как в Москве, то он давно был бы на кладбище. Отличие методики Леонида Петровича в том, что он пересаживал живой костный мозг. А по теории Гейла тем, у кого костный мозг убит на 80%, нужно перед пересадкой костный мозг донора облучить, и только потом пересаживать.
Врачи с нами работали не так, как в Москве. Там боялись ребят, шарахались от них. Врачи приходили к ним в защитной одежде, как в скафандрах. В первые дни капельницы им никто не ставил, а две недели давали какие-то таблетки. Их расселили по боксам. А с нами врач разговаривал так, как мы с вами сейчас сидим.
Мотыльки над Припятью: что стало с ликвидаторами аварии на Чернобыльской АЭС
Официальное сообщение об аварии от Совета Министров СССР поступило только 29 апреля. Отвечая одному из журналистов, академик Легасов сослался на неожиданность трагедии: «Как специалист и участник событий могу подтвердить – масштабы аварии, ее характер, развитие событий казались невероятными, почти фантастическими. Злого умысла, попытки что-то скрыть не было». Иными словами, не было злого умысла, но была недопустимая растерянность.
По данным ВОЗ, высокие дозы облучения людей, в основном из числа аварийных работников и ликвидаторов, стали (или могли стать) причиной около 4000 смертей. А ведь многие люди даже не понимали, насколько они рискуют, находясь там. Население Припяти – ближайшего населенного пункта к ЧАЭС – наслаждалось выходным днем: дачники отправились на огороды (шел самый разгар весенних работ), мальчишки бегали смотреть на пожарные машины и «скорые», сновавшие по городу, рыбаки удили рыбу, мамы с колясками гуляли в парке. Слухи были, но их никто всерьез не воспринимал, ведь никто и никогда не рассказывал нашим соотечественникам, чем чреваты аварии на атомных электростанциях. Да это и была первая в истории авария. Лишь через сутки началась эвакуация города.
Я могу сказать, что тогда все было оперативно. Туда пригнали очень много военных. Но, возможно, не стоило везти туда столько людей. Несмотря на весь страх и опасность, людей нужно было эвакуировать как можно дальше. Но туда ездили вахты, ездили солдаты, тушили этот рыжий лес. Можно было задействовать гораздо меньше людей. Ведь эти люди пострадали больше. Еще — шахтеры, которые потом откачивали эту радиоактивную воду. Никто им медпомощь не оказывал в таком размере, как этим ребятам, которые поступили к нам в первые сутки.
Мы тоже так делали. В Украине был самый старый банк костного мозга — это была первая республика в СССР, которая имела деньги, возможности и здоровых доноров, у которых брался этот костный мозг и сохранялся, еще с 1936 года. Поэтому все остались живы. Там — нет.
«Я помню, нам всем выдали голубенькие курточки, цветочки какие-то, и мы потащились на эту демонстрацию. Всем нашим классом, мне было 11 лет. Пришел мой папусик и сказал, что члены политбюро поувозили своих детей… Кто-то ему сказал, что случилась страшная авария», – вспоминает те дни актриса.
«Пришли автобусы – такие «Икарусы» красные, шесть штук или 8. Сказали: «Детей срочно, мам с детьми, школьников, всех детей – вывезти». Мы надеялись, что мы вернемся, нам объявили: взять с собой только документы и поесть что-нибудь на дорогу», – рассказывает местная жительница Тамара Никитюк.
В общем, много всего такого. Я еще думал, вот вернемся домой, нас призовут на сборы и скажут: давай, пиши, что подходило, что нет. Чтоб в следующий раз армия была готова. Чтоб оборудование имелось подходящее, и защита для людей была надежная и продуманная. Но — нет. Гражданские еще какой-то интерес проявляли. А армейские вообще ничем не интересовались.
Понятно почему. Для государства любые упоминания Чернобыля очень болезненны. До 91-го о нем вообще молчали. У многих ликвидаторов на этой почве были потом нервные срывы. Ты в зоне, тебе объясняют, что ты делаешь что-то очень важное. Работаешь по следу ядерного взрыва. Там мы чувствовали себя героями.
Неудобные тайны Чернобыля: все, кого лечили в Москве; умерли, а все, кто попал в Киевскую клинику; выжили, благодаря одному человеку
Известно, что первых ликвидаторов из пожарных доставили на самолете в Москву, в шестую клиническую больницу. Известно, что мест в Москве хватило не всем. 13 пожарным повезло — они могли получить инновационное лечение от американского доктора Гейла, который должен был спасать героев Чернобыля по своей новой прогрессивной методике. 11 пожарным повезло меньше — их привезли в киевский институт радиологии и онкологии, к главному радиологу Украины, Леониду Киндзельскому.
Леонид Киндзельський был человеком с характером. Несмотря на настойчивые рекомендации московских коллег, он открыто отказался использовать этот метод: профессора смутило, что лечение острой лучевой болезни полностью совпадает с лечением острого лейкоза после лучевой терапии.
Где В Москве Лечили Чернобыльцев 6 Больница
Вопросы неудовлетворительного медицинского обслуживания ГПВР в ГП №220 неоднократно обсуждались на встречах с главным врачом ГП №220 г-жой Шастиной В.Р. и в Департаменте здравоохранения г. Москвы, по результатам которых в августе 2012г. Департаментом здравоохранения г.Москвы была проведена проверка, документально подтвердившая перечисленные факты нарушений.Однако, главным врачом ГП №220 реальных мер, направленных на улучшение ситуации, предпринято не было, нарушения законодательства продолжаются.
Стоит отметить, что ежегодно в связи с инфляцией валюты, пересмотром величины минимального прожиточного минимума, проводится также и индексация выплат, начисляемых чернобыльцам – таким образом сумма, которую они получают по каждой из статей будет увеличиваться.
Вообще по радиационной обстановке людей нужно было вывозить до какого-то пропускного пункта там мыть, переодевать, пересаживать в другой транспорт и везти дальше, где на определенном расстоянии должен был находиться следующий пропускной пункт, где снова нужно было замерять радиационный уровень, и снова всех мыть и переодевать. Но этого никто не делал! Нас вывозили в вещах, с собой мы вывозили вещи, некоторые вообще на машинах выезжали, а этого делать было нельзя! Мы выезжали, в чём были, вещи вывозили, кто мог на машинах уезжали.
Позже нас всё-таки признали. А сейчас как-то так складывается, что эвакуированных опять стараются откинуть. Даже госпожа Королевская заявила, что ликвидаторам аварии на ЧАЭС будут пенсию поднимать, а эвакуированным — нет. Но ведь мы инвалиды — такие же как и ликвидаторы! Среди нас нет ни одного здорового человека. В законе ясно сказано, если человек пробыл в Зоне один рабочий день (8 часов) до 31 июля, он считается ликвидатором, а мы пробыли там 38 часов! Но с годами нас пытаются отодвинуть. И нам становится обидно, ведь ликвидация начиналась именно с нас.
Аварии случались и ранее, радиационная медицина развивалась, мы уже владели большим опытом и определенными навыками по диагностике, лечению, сортировке, прогнозу тяжести. Но одновременно такое количество пострадавших с одинаковыми видами воздействия (бета и гамма излучение) – это особенность чернобыльской аварии. С профессиональной точки зрения стали лучше понимать, например, как лечить ожоги, проводить профилактику инфекционных осложнений, все это дало большие уроки. Подтвердилось, в частности, что успешно лечить крайне тяжелые радиационные ожоги небольшой площади можно только пересадкой собственной кожи пациента (лоскуты на сосудистой ножке). А пересадку костного мозга нужно делать только при такой большой дозе облучения, после которой он сам не способен восстановиться (более 800-1000 бэр).
Знаю несколько человек, выживших после сильного облучения и умерших через много лет по причинам, не связанным с радиацией. У детей, которые были в зоне заражения, статистически подтверждено увеличение заболеваемости опухолевыми заболеваниями щитовидной железы. Кроме того, у лиц, получивших большую дозу облучения (100 и более бэр), перенесших лучевую болезнь и получивших лучевые ожоги, увеличено количество злокачественных заболеваний крови и рака кожи в области поражения.
Жизнь и смерть в Чернобыле II
Первое проявление паники в Припяти. На площади перед Речным вокзалом, откуда в Киев ходят суда на подводных крыльях «Метеор», собираются семьдесят мужчин с баулами. Это монтажники и строители, задействованные на сооружении пятого и шестого энергоблоков АЭС. Все они хотят немедленно покинуть город. Ближайший «Метеор» отходит в полдень, билетов нет, строители, расталкивая других пассажиров, набиваются на корабль. На причал с «Метеора» ссаживают женщин с детьми. Дежурный милиционер вызывает подмогу, но все силы заняты на патрулировании.
Москва. В заседании актива Минсредмаша объявлен перерыв. Замдиректора «курчатовки» Легасов пьёт чай с учёным секретарём. В кабинет врывается замминистра Александр Мешков, скороговоркой сообщает о серьёзной аварии в Чернобыле, включении Легасова в правительственную комиссию и необходимости к четырём часам дня прибыть в аэропорт Внуково для отправки в Припять.
Врач, спасавшая ликвидаторов — о радиационных ожогах и серых пиджачках
Солдат не привозили. Мы лечили только тех, кто находился на атомной электростанции во время взрыва. То есть это были сотрудники станции и пожарники. Естественно, были и люди, оказавшиеся в зоне во время взрыва. Например, один тракторист ехал утром мимо 4-го энергоблока в свою МТС на велосипеде и радиоактивная пыль попала ему на кожу между носками и штанинами. Начались альфа- и бетаожоги. Их опасность в том, что вот эта цепная реакция маленьких взрывов начинается внутри кожи. У этого тракториста поражение кожи, как ожог, начало ползти и доползло до паховой области. Очень тяжело было с этим бороться. Мы с подобной патологией столкнулись впервые. Но мы пытались.
Потому что Недзельский пошел по несколько другому пути, чем Москва. Мы наших больных сразу мыли. Не в смысле — раздели и поставили под душ. Мы ставили им капельницы. Сутками. То есть, мыли и снаружи, и изнутри. В первые сутки давали им йодистые препараты, особенно детям. Это спасло от многих неприятностей со щитовидной железой. Дозиметрический контроль был постоянно.
Чернобыль: как это было
А тут как раз рядом стоят Виктор Проскуряков и Александр Кудрявцев – ребята-стажёры с энергоблока №2. Они пришли на 4-й энергоблок понаблюдать за экспериментом и работой старших товарищей — поднабраться опыта, подучиться… «Сходите в центральный зал, опустите стержни вручную!» – командует им Акимов. Стажёры бегут выполнять распоряжение.
С огромным трудом запускают резервные гидронасосы, разблокируют магистрали. Акимов лично проверяет: всё в порядке. Даже слышен шум воды, бегущей по трубам. Вот-вот она должна начать поступать в реактор, охладить его, забрать на себя губительный жар. И тогда всё будет хорошо!
Чернобыль превратили в мистический аттракцион — этакий заброшенный город-призрак. Только вот выводов никаких из той катастрофы не сделали. В 1957 году была авария на «Маяке», потом — на Чернобыльской АЭС, потом случилась Фукусима. И нет разницы, мирный атом или военный — никто не может гарантировать, что ничего подобного больше не произойдет. Но вот вы, например, знаете, что надо делать, если объявят радиационную угрозу? Какие медикаменты принимать, куда бежать? Знаете, что надо сразу же сделать йодовую сетку на коже? Мы почему-то все надеемся, что, если что случится, нам правительство поможет. Но оно просто убежит первым, вот и вся помощь.
Однажды я оказалась на конференции, где говорили про бомбардировку Хиросимы и Нагасаки — я уже не помню, какой именно годовщине она была посвящена. Там высказывались люди, которые тогда в Японии пострадали от излучения, и тогда я попросила слова и рассказала о том, что происходило в России, — ведь у нас был не только Чернобыль, но еще и химкомбинат «Маяк». Информация о нем долгое время была засекречена, и за границей об этом почти ничего не знают. А я побывала и там тоже. После моего выступления ко мне подошла шведская журналистка и говорит: «Я недавно встречалась с ликвидатором последствий Чернобыльской аварии Копейкиным, он рассказал мне, как он вместе с одной женщиной нашел мумифицированных детей в больнице. Он теперь постоянно ищет ту женщину, с которой они там оказались». А я говорю: «Зачем ее искать, это я».
04 Авг 2021 polikurist 142
